Не все это знают, но всеми нами любимый Корней Иванович Чуковский был не только автором замечательных стихотворений для детей, но и очень даровитым переводчиком. Среди его работ, пожалуй, особняком стоит “Высокое искусство” – книга по теории перевода. Не удивлюсь, если узнаю, что это произведение – одна из первых, а то и самая первая работа по теории перевода в России. В своём первом издании эта книга, как говорит автор, была тоненькой брошюркой. За всю свою жизнь Корней Иванович много раз её редактировал, и по итогу из небольшой памятки для начинающих переводчиков она превратилась в толстую книгу.
В книге Чуковский приводит такой диалог, который произошёл между ним и Максимом Горьким:
“– Что вы считаете хорошим переводом?
Я стал в тупик и ответил невнятно:
– Тот… который… наиболее художественный…
– А какой вы считаете наиболее художественным?
– Тот… который… верно передает поэтическое своеобразие подлинника.
– А что такое – верно передать? И что такое поэтическое своеобразие подлинника?”
Этот вопрос окончательно смутил автора. Дальше он признаётся:
“Инстинктивным литературным чутьем я мог и тогда отличить хороший перевод от плохого, но дать теоретическое обоснование тех или иных своих оценок – к этому я не был подготовлен. Тогда не существовало ни одной русской книги, посвященной теории перевода. Пытаясь написать такую книгу, я чувствовал себя одиночкой, бредущим по неведомой дороге. Теперь это древняя история, и кажется почти невероятным, что, кроме отдельных – порою проникновенных – высказываний, писатели предыдущей эпохи не оставили нам никакой общей методики художественного перевода.”
В общем и целом, Корнея Ивановича можно с полной уверенностью назвать самым настоящим первопроходцем в этой области.
Черри Орчард и его друзья
Однажды Чуковскому задали такой вопрос:
– А не знаете ли вы писателя по имени Черри Орчард?
Корней Иванович только посмеялся и ответил, что “Cherry Orchard” – это не имя писателя, а всего лишь “Вишнёвый сад” по-английски, и что Бернард Шоу в своей телеграмме к Максиму Горькому восхищался отнюдь не писателем по имени Черри Орчард, а именно “Вишнёвым садом”.
Тут тебе и Герцен, посылающий другу по почте куски собственной плоти, и рассердившийся на своего слугу украинский пан, кричащий “Женить его! Женить!” Конечно же, ничего подобного в оригиналах не было. И такие перлы встречались на каждом шагу и, на секундочку, не в самопальных любительских переводах, а во вполне себе профессиональных, которые расходились большими тиражами. В таком случае сам собой напрашивается вывод: если вы переводчик и даже если вы знаете язык в совершенстве, – не пренебрегайте словарём. Если вы не вполне уверены в том, что перевели то или иное слово правило, лучше загляните в словарик, удостоверьтесь в своей правоте и можете дальше гордиться своим мастерством. Ну или поймите, что вы не правы и гордитесь тем, что на корню уничтожили одну переводческую ошибку.
Учите идиомы!
Корней Иванович в своей книге заявляет (и, пожалуй, не раз), что если переводчик не знает идиом языка, с которого он переводит, то он и языка не знает. И в этом он однозначно прав. По крайней мере, если речь идёт о художественном переводе. В переводе техническом, научном, вряд ли будут попадаться пословицы и поговорки, а вот в художественной литературе они попадаются на каждом шагу.
“Недавно в одном лондонском журнале был высмеян некий невероятный невежда, который, прочтя французское восклицание «a bas la tyrannie!» («долой тиранию!»), понял его так: «чулок – это тиранство»”
Раньше подобным часто грешили переводчики, которые выучили язык пользуясь, по сути, одними словарями. В наше время, думаю, каждый понимает, что даже если вы выучите англо-русский словарь от корки до корки, это не приблизит вас к знанию английского языка ни на шаг. Нет, конечно,что-то понимать вы будете и даже, возможно, сможете пару раз щегольнуть словечками, которые не являются общеупотребительными, но…
Бальмонтизация и другие процессы
Чуковский в своей книге не раз критикует Константина Бальмонта, говоря о том, что он “бальмонтизирует” все произведения, до которых дотягивается его переводческое перо.
“Где у Шелли всего лишь один-единственный зимний сучок, там у Бальмонта широчайший пейзаж:
Средь чащи (!) елей (!) и берез (!),
Кругом (!), куда (!) ни глянет (!) око (!),
Холодный (!) снег (!) поля (!) занес (!).
Восклицательными знаками в скобках я отмечаю слова, которых у Шелли нет.”
Таким образом Бальмонт, сам того не замечая, начинает говорить за автора, а затем и вовсе будто бы полностью выкидывает его из собственного произведения.
Но не стоит думать, что такой грешок известен только за Бальмонтом. Многие поэты-переводчики и тогда, и сейчас, даже если они и пытаются следовать стилю автора, в какой-то момент забываются и превращают авторское произведение в своё собственное. Я перечитала немало любительских переводов и сама перевела не так мало стихотворений, участвуя в различных конкурсах, так что знаю, о чём говорю. Особенно если вдруг на вас снизошёл порыв вдохновения – всё, пиши пропало. Какое тут следование стилю автора, если у меня в голове сейчас рождаются такие прекрасные строки? В смысле “не имеет никакого отношения к оригиналу”? А кого это уже волнует?
Почему “буквальный перевод” и “хороший перевод” – это совершенно разные вещи?
Тут всё довольно просто: ни одно иностранное произведение нельзя переводить дословно, особенно если речь идёт о стихотворениях. Ибо то, что немцу смешно, то русскому непонятно и противно. Подставьте на места немца и русского кого угодно, и смысл от этого всё равно не поменяется. У нас у всех совершенно разный менталитет и совершенно разное понимание одних и тех же слов. Тут можно углубиться в тему и начать рассуждать о том, что люди вообще все разные, по-разному смотрят на мир и по-разному выражают своё к нему отношение, но это надолго и сейчас это совсем ни к чему.
В общем, долой дословный перевод, даёшь точное воспроизведение образов и эмоций! Корней Иванович приводит вот такой пример:
“Вспомним о Василии Курочкине и его бессмертных переводах стихов Беранже. Кто же не знает, что в свои переводы он вносил бездну отсебятин и всяческих вольностей. А вот Всеволод Рождественский, опытный и культурный поэт, воспроизводит в своих переводах того же Беранже и число строк оригинального текста, и стихотворный размер, и чередование рифм, и характер переносов стиха, и характер словаря, и многое множество других элементов подлинника, но его перевод менее точен, потому что им в гораздо меньшей степени передано поэтическое очарование стихов Беранже, их музыкальная природа, их песенность.”
Вообще, конечно, на эту тему можно спорить долго – ведь и сейчас находятся люди, которым оригинальное слово подлинника дороже, чем его перевод “юмора – юмором, красоты – красотой”. Находятся и такие (и, надо сказать, я и сама себя отчасти к ним причисляю), кто говорит, что ни одно произведение не может быть с точностью воспроизведено на другом языке. Неизбежны какие-то изменения, недоговорки и потери.
Поэтому учите языки и читайте литературу в оригинале – уверяю, вас ждёт множество открытий.